Рита Хейворт висела в камере Энди до 1955, если я правильно помню.
Затем ее сменила Мерлин Монро. Тот самый плакат, где она стоит около решетки
сабвея, и теплый воздух развевает ее юбку. Монро продержалась до 1960, и
когда она была уже почти совсем затёрта, Энди заменил ее на Джейн Менсфилд.
Джейн была, простите за выражение, соска. Через год или около того ее
сменили на английскую актрису, кажется, Хейзл Курт, но я не уверен. В 1966,
убрав и ее, Энди водрузил на стену Реквель Велч. Этот плакат висел шесть
лет. Последняя открытка, которую я помню - хорошенькая исполнительница песен
в стиле кантри-рок Линда Ронстат.
Однажды я спросил Энди, что для него значат эти открытки, и он как-то
странно покосился на меня.
- Они для меня тоже, что и для большинства других заключенных, полагаю,
- ответил он. - Свобода. Понимаешь, смотришь ты на этих хорошеньких женщин,
и чувствуешь, что можешь сейчас шагнуть на эту картинку. И оказаться там. На
воле. Думаю, мне нравилась Реквель Велч более всего потому, что она стояла
на великолепном побережье. Вид просто изумительный, помнишь? Где-то в
окрестностях Мехико, милое, тихое местечко, где можно побыть наедине с
природой. Разве ты никогда не чувствовал всего этого, когда глядел на
картинки, Ред? Не чувствовал, что ты можешь шагнуть туда? Я признался, что
никогда над этим не задумывался.
- Однажды ты узнаешь, что я имею в виду. - Задумчиво ответил Энди, и он
был прав.
Спустя годы я понял, что он имел ввиду, и первое, о чем я тогда
вспомнил, был Норманден, и как он жаловался на сквозняки в камере Энди.
