Пять месяцев спустя Энди попросил у меня Риту Хейворт. Мы разговаривали
об этом в кинозале. Теперь сеансы для заключенных устраивают раз или два в
неделю, а в те далекие дни это было гораздо реже, раз в месяц или около
того. Фильмы подбирались не какие-нибудь, а высокоморальные. С каждого
сеанса мы должны были уходить более благонравными, чем вошли в зал. Этот раз
был не исключением. Мы смотрели фильм, повествующий от том, как вредно
напиваться. Хорошо хоть то, что эту мораль мы получали с неким комфортом.
Энди сел близко ко мне, и где-то посреди сеанса он приблизился и
спросил на ухо, не могу ли я достать для него Риту Хейворт. По правде
говоря, он меня слегка удивил. Обычно такой спокойный, хладнокровный и
корректный, сегодня он выглядел неловким и смущенным, будто он просил меня
доставить ему троянского коня или... одну из этих резиновых или кожаных
штучек, которые продаются в соответствующих магазинах и, судя по журнальной
рекламе, "скрасят ваше одиночество и доставят массу наслаждения". Энди
выглядел чуть растерянным.
- Я принесу ее, - сказал я, - все в норме, успокойся. Тебе большую или
маленькую?
В то время Рита была лучшей из моих картинок (через несколько лет
любимой звездой стала Бетти Грейбл) и она продавалась в двух видах.
Маленькую вы могли купить за доллар. За два с половиной - большую Риту, в
полный рост, размером четыре фута.
- Большую, - ответил он, не глядя на меня. Он зарделся, как ребенок,
пытающийся попасть на вечеринку в клуб по пригласительному билету старшего
брата. - Ты это действительно можешь?
- Могу, будь спокоен. Хотел бы я знать, что в лесу сдохло?
Зал зааплодировал, закричал, затопал. Кульминационный момент фильма. -
Как быстро? - Неделя. Или даже меньше.
- О'кей, - однако он все еще был в непривычном для себя смущении,
которое с трудом преодолевал. - И сколько это будет стоить?
Я назвал ему цену, не добавив ни пенни для себя. Я мог себе позволить
продать Риту за ее стоимость, тем более Энди всегда был хорошим покупателем.
И славным малым. Во время всех этих разборок с Русером и Богсом я часто
мучался вопросом, как долго он продержится, прежде чем этот молоток, который
я ему доставил, опустится на голову какой-нибудь из сестер.
Открытки - существенная часть моего бизнеса, в списке самых популярных
вещей они стоят сразу после спиртного и курева, и даже перед травкой. В
шестидесятых это дело процветало, все желали приобретать плакаты с Джимми
Хендриксом, Бобом Диланом и прочими из этой же серии. Однако больше всего
пользовались спросом девочки, и одна популярная красотка сменяла другую.
Через несколько дней после того, как мы поговорили с Энди, шофер
прачечной привез мне около шестидесяти открыток, большинство из них с Ритой
Хейворт. Возможно, вы помните эту фотографию. У меня-то она стоит перед
глазами во всех подробностях. Рита в купальном костюме, одну руку заложила
за голову, глаза полуприкрыты, на полных чувственных губах играет легкая
улыбка.
Администрация тюрьмы знала о существовании черного рынка, если вас
волнует эта проблема. Разумеется, все знали. Им было известно о моем бизнесе
ровно столько же, сколько мне самому. Они мирились с этим, потому что знали,
что тюрьма - большой котел, и нужно кое-где оставлять открытыми клапаны,
чтобы выпускать пар. Иногда они устраивали проверки, проявляли строгость, и
я проводил время в одиночке. Но в безобидных вещах, типа открыток, никто не
видел ничего страшного. Живи и жить давай другим. И если в чьей-нибудь
камере обнаруживается, например, Рита Хейворт, то принято считать, что
картинка попала к заключенному в посылке с вольного мира. Естественно, все
передачи родственников и друзей тщательно проверяются, но кто станет
устраивать повторные проверки и поднимать шум из-за такой невинной вещицы,
как Рита Хейворт, Эйва Гарднер или еще какая-нибудь красотка на плакате?
Если вы хороший повар, вы знаете, как оптимальным способом выпускать пар из
котла. Живи и жить давай другим, иначе найдется кто-нибудь, кто вырежет вам
второй рот аккуратно под кадыком. Приходится прибегать к компромиссам.
Это был снова Эрни, кому я доверил доставить открытку из моей шестой
камеры в четвертую, где обитал Энди. И тот же Эрни принес записку, на
которой твердым почерком банкира было написано одно слово: "спасибо". Чуть
позже, когда нас выводили на утреннюю проверку, я заглянул одним глазом в
его камеру и увидел Риту, висящую над его кроватью. Энди мог любоваться на
нее в полумраке долгих бессонных тюремных ночей. А теперь, при свете солнца,
лицо ее было пересечено черными полосами. То был тени от прутьев решетки на
маленьком пыльном окошке.